Детство в 90-х: игрушки, которые мы помним
Я подумала, что кто-то наверняка до сих пор хранит свои игрушки, дает их детям и даже, может быть, сам играет тайком.
Дети 90-х
Девяностые годы во многом ассоциируются с трудностями и тяжелой жизнью. СССР развалился, многие предприятия закрылись, а страна переходила на рельсы рыночной экономики. Но мы, дети 90-х всего этого не понимали и жили своей жизнью.
Играли с друзьями во дворе, собирали фишки и фантики, смотрели диснеевские мультики. Жизнь казалась счастливой и наполненной приключений. И, говоря об этом, невозможно не упомянуть игрушки нашего детства, о которых тогда мечтал каждый ребенок.
Игрушки детства
При упоминании самых известных игрушек того времени практически всем первым делом на ум придёт именно оно — яйцо с питомцем внутри. Японская забава мигом обрела огромный успех и практически все — и мальчишки, и девчонки — мечтали о маленьком милом зверьке.
Игра была довольно проста: кнопок и функций на устройстве было не так уж много, всё, что требовалось от игрока, так это следить за состоянием питомца, кормить его, играть, мыть и прочее.
Йо-йо
Казалось бы, незамысловатая игрушка — два диска, скреплённых вместе, к которым была привязана длинная верёвка, но мало что может сравниться с тем фурором, который она произвела. Это была не просто игра: в какой-то момент вокруг йо-йо образовалась целая субкультура.
Многие всячески украшали свои игрушки, тратя на это все карманные деньги, а если ты умел ещё и трюки с ним делать, то тут же становился самым уважаемым человеком в компании.
Brick Game (Тетрис)
Игровую консоль под названием Brick Game хотели себе абсолютно все, правда называли мы её просто Тетрис. Цель игры была проста — падающие блоки разных форм надо было сложить в ряд, чтобы он исчез, и за это ты получал очки. Чем больше очков ты набирал, тем лучше.
Слинки
Мало кто знает, но именно так и называлась та самая разноцветная пружинка, которая забавно складывалась, перекатываясь из одной руки в другую.
Слинки стала одной из немногих игрушек, которая до сих пор популярна и среди нынешних детей, но в девяностых она была практически у каждого.
Антистрессовая игрушка
По сути, она была первым антистрессом — её плавные движения и правда завораживали, и успокаивали нервы. Только вот, если она запутывалась, игрушка начинала производить ровно противоположный эффект.
Пружинка — новый йо-йо
Как и с йо-йо, с пружинкой можно было показывать разные трюки, хотя было это в разы сложнее и выходило мало у кого. Чаще всего ее просто спускали с лестницы, приводя в восторг одноклассников. Стоила же она относительно недорого, что в 90-е было огромным преимуществом перед другими игрушками.
Лего — несомненный хит
Да, у нас были и свои конструкторы, но делали их в основном из металла или дерева, так что западный разноцветный конструктор тут же привлёк к себе внимание, и спрос на него не уменьшается до сих пор. Лего позволял строить и создавать свои миры. И хотя к каждому набору прилагалась инструкция по сборке, мало кто ограничивался только этим. Разнообразие деталей позволяло создавать воистину несочетаемые композиции, развивая у нас креативность и чувство юмора.
Негативные аспекты
Проблема заключалась лишь в том, что Лего стоило невообразимо дорого, и мало кто из родителей мог позволить такой роскошный подарок для своих детишек. Поэтому большинству приходилось ограничиваться либо совсем маленькими наборами, либо китайскими, куда более доступными аналогами.
Ностальгия по детским игрушкам
Конечно, это не единственные игрушки, которые были популярны в то время. Многие из нас наверняка вспомнят и Барби, и киндеры, и лизунов, и конечно же игровые приставки, а также множество других развлечений, которые составляли незабываемые воспоминания о нашем детстве и юности.
Дима и собака Авва
Не собираюсь с ней расставаться
Авва со мной всю жизнь. Она многое видела и пережила. До школы везде ездили вместе — как-то в больницу попал, ногу сломал, она со мной лежала. Я всегда с ней разговаривал, рассказывал все свои беды. Приходил из школы и играл с ней.
Когда мне было лет двенадцать, папа завел настоящую собаку, и у моей Аввы случился конфликт с ней. Я, помню, заболел: лежу на диване, играю в приставку. Приходит собака, видит Авву и начинает лезть к ней. Тогда я посадил Авву на спинку дивана и отвлекся от них обеих. Заигрался. Через некоторое время оборачиваюсь и вижу, что пес поедает мою Авву. Съел ей глаза!
Я плакал ужасно, папа пришел и чуть не выкинул ее — живую собаку, в смысле. Тогда она маленькая была, а сейчас уже лет шесть прошло. Собака живет с папой, не с нами. Но урок помнит — Авву, когда приходит, не трогает.
Глаза обратно пришили, уже другие. Я не знаю, где такую собаку найти можно было, ни разу не видел ничего похожего. До сих пор сплю с Аввой в обнимку и не собираюсь расставаться.
Это моё дедовское сокровище
Эта книга всегда была у меня. Уже представить себя без нее не могу. Мы с дедом много гуляли, и он всегда брал ее с собой. Книга настолько старая, что я даже не помню, какой это автор. Она о войне, подаренная ему моей бабушкой. Война была его детством, хотя ему было шесть лет, он помнит и страх, и голод, и слезы. Гонения, войнушки, мелкие радости военного времени.
Он мне рассказывал о том, как в деревне у него была песочница, и все дети в ней водили подвижные бои. Я на все это смотрел и представлял себе, видел во сне – там мелькали различные картинки: бойцы на льду, лошади, убегающие от них.
Книга лежит на полке, и меня не покидает ощущение, что это легло в моей крови. В каждом поколении кто-то все таки должен помнить.
Эта книжка
Эта книжка — не совсем книжка. Это подшивка журналов конца XIX — начала XX века. У моей бабули — мы жили все тогда в Санкт-Петербурге — в квартире было очень много книг. Их, наверное, было жалко давать мне, ребенку. И когда я приезжал к ней, чтобы я не орал, не бегал и не трогал ценные вещи, она давала мне читать вот эту книжку.
Выбрала дешевый вариант. Я ее раскрасил, еще не понимая букв. А когда начал понимать буквы, все прочел.
Для меня она была как виртуальная реальность для нынешней молодежи, такая же невероятная. Все вещи, которые есть в книге, я знаю с самого детства и очень хорошо помню. Тут есть прикольные рассказы, но больше всего я любил комиксы про Плика и Пляка.
В девяностые годы бабулю обокрали, не взяли только то, что особо не ценилось, в том числе и книжку. Я попросил маму забрать ее и передать мне. Я помню ее с самых ранних лет. У кого-то была лошадка или медведь, а у меня — книжка. Она вся старая, зарисованная, убитая. Но для меня это память о детстве.
Татьяна Владимировна и чайный сервиз
Эта история — из письма Татьяны Владимировны ее дочери Маше. ТД публикуют отрывок с их разрешения
Здравствуй, доченька моя родная!
Хочу поделиться с тобой своими детскими печалями. Наконец я привезла свой роскошный кукольный чайный сервиз с розочками. Вернее, то, что от него осталось: три блюдечка, две чашечки (одна с отбитой ручкой), треснутый молочник и крышечка от чайника или сахарницы. Привезла и вдруг очень ярко вспомнила все детали, связанные с сервизом.
Моя тамбовская детская подружка Лена в куклы особенно не играла, а кукольная посуда у нее была. Правда, сейчас я помню только фарфоровые тарелочки от столового сервиза. Мне они очень нравились, так нравились, что я две тарелочки у нее украла. Правда, потом почти сразу вернула. По-моему, Лена даже не заметила исчезновения посуды.
И сервиз, и куклу мне отдали, когда я уезжала в Костино. Но я даже не успела внести в дом свои сокровища. Около дома меня встретил мой четырехлетний брат Коля. Он вырвал из рук сначала куклу и разбил ее прекрасную фарфоровую голову, потом выхватил и коробку с сервизом. Разбились о дорожку чайничек, сахарница, две чашечки и блюдце. На молочнике появилась трещина. Горю моему не было границ. Коля действовал, как вихрь. А я даже не смогла защитить свои сокровища. С тех пор я остатки сервиза прячу ото всех.
Ануш и лошадка
Это все, что осталось у меня от детства
Я родилась в Армении в 1982 году, в городе, который тогда назывался Ленинакан. Сейчас это Гюмри. Когда мне было шесть лет, в Армении произошло землетрясение. Наш город был разрушен.
Мы жили в пятиэтажке в центре. Было утро, мама ушла на работу в музыкальную школу. Мы с младшим братом остались с тетей. Вдруг земля затряслась. В комнатах посыпался хрусталь, падали шкафы. Пока мы собирались, мама успела влететь в подъезд — она работала рядом. Времени сбегать по ступенькам уже не было, и брата тетя кидала сверху между лестничными пролетами, а мама ловила внизу. Детство я помню плохо, но этот день отчетливо остался в памяти. Нам просто повезло. Мы смогли выйти. Но жить в доме, конечно, было уже нельзя. Через три дня мы улетели в Москву, где нас приютил мамин брат.
Лошадку эту спустя несколько месяцев достали из-под завалов — уж я не знаю как — и передали мне в Москву. Нам, конечно, помогли с одеждой — выдали гуманитарную помощь, но игрушек не было. А лошадка была. И во все мои переезды она оставалась со мной. Не могу с ней расстаться: это все, что осталось у меня от детства.
Катя и щенок Мопсик
«Мопсик — мое альтер эго»
Мопсик — это имя, не порода. Мне было приятно думать, что это сенбернар. И еще я придумала ему национальность — он англичанин. Помню, как я клеила ему цилиндр: была уверена, что англичане всегда ходят в цилиндрах.
В детстве я придумала, что, когда я сплю, мои игрушки оживают. И если очень аккуратно проснуться, то я наверняка что-то увижу. Поэтому я была уверена, что с Мопсиком можно разговаривать, что я мысленно всегда и делала. Я брала его во все поездки, вязала ему одежду. У него было оранжевое пальто и берет с кисточкой. У моей подружки тоже была своя собака-игрушка, и это была его компания. У них были свадьбы, путешествия, семейная жизнь и благоустройство дома.
Мопсик меня сопровождает всю мою жизнь. Он — мое альтер эго. Два раза со мной переезжал, и, если я снова куда-то поеду, возьму его с собой.
Индира и кукла Оля
«Теперь это моя кукла»
В моем детстве мама завела традицию праздновать мой день рождения обязательно день в день. Это был целый ритуал. И когда мне исполнилось шесть лет, мама — она тогда лежала на сохранении — сбежала из роддома на праздник. В этот же день у нее начались преждевременные роды. Сестра Аурика появилась на свет на месяц раньше времени и не очень здоровой. Родные относились к ней трепетно, и я тоже, несмотря на свои шесть лет. Я будто отвечала за ее жизнь и одновременно испытывала чувство вины: вроде как из-за меня так все получилось.
Когда мне было девять лет, тетя взяла нас с сестрой в магазин и купила дорогую немецкую куклу. Купить она могла только одну и отдала ее сестре. Назвали куклу Оля. Она мне казалась такой прекрасной, просто волшебной — но в нее почти никто не играл! Сестре это было неинтересно, она любила собак. А я не могла играть, потому что это была не моя игрушка. Так мы и жили: сестра куклу раздевала, отстригала ей волосы, я одевала, шила ей одежку. Затем мы переехали из Нальчика в Москву, и Оля куда-то исчезла.
В 35 лет я начала собирать кукол — видимо, тут сработал закон компенсации, — и сейчас их у меня больше 300. А ту первую сестра нашла на антресолях и отдала мне. Теперь она моя, и в той самой одежде, которую я сшила ей 45 лет назад.
Наташа и медведица Бураня
«Потерять ее было невозможно»
Бураню подарил мне дед на мое рождение. Он был летчиком, генерал-полковником авиации, прошел войну. Живого участия в жизни детей и внуков не принимал, подарков не дарил. Я стала его последней любимой внучкой. Об этом мне всегда рассказывали с придыханием.
Это не игрушка. Бураня была моим ребенком. У нее нос уже давно с одной такой торчащей ниточкой. Но мне в голову не придет починить ее: я же на буду колоть Бураню иголкой! Точно так же я никогда ее не стирала. И спать я с ней не спала — за исключением случаев, когда она заболевала. Потерять ее было невозможно — это как потерять ребенка.
Я сейчас разбираю вещи после смерти мамы и мучительно думаю над каждой — выбрасывать или нет. От нас остается много вещей, которые никому, в общем-то, не нужны. Я для себя решила, что в свое время сама выброшу все, что смогу, чтобы не нагружать моих детей подобными раздумьями. Но боюсь, что Бураню им все же оставлю.